«курсовая Милюков»

В теоретико-методологических взглядах П.Н. Милюкова преломилась сложная историографическая ситуация, когда столкнулись три методологические системы - позитивизм, неокантианство и марксизм. П.Н. Милюков не приемлет эмпиризм позитивизма и абсолютизацию экономического фактора в социологических схемах марксизма. Свою позицию он представляет как нечто среднее между идеализмом и материализмом. Философские штудии П.Н. Милюкова относятся к эпохе, когда в отечественной историографии только начинает формироваться исследовательская программа неокантианства. В творчестве П.Н. Милюкова мы не находим ни постановки проблемы о специфической логике исторического исследования, ни способов ее разрешения, что характеризовало русских неокантианцев. Говорить об эволюции историка в сторону неокантианства можно, пожалуй, только имея в виду общую культурную атмосферу, пропитанную интересом к личности, творчеству, историзмом, культуре вообще, в частности, «культурной истории», о которой размышляет автор. В качестве собственной исследовательской программы Милюков предпочитает разновидность психологического монизма: «Материальный характер экономического фактора есть только кажущийся: на самом деле явления человеческой экономики происходят в той же психической среде, как и все другие явления общественности… Можно в известном смысле согласиться, что весь процесс человеческой эволюции совершается под влиянием могущественного импульса, необходимостью подстроиться под окружающую среду. Но отношение человека к окружающей среде не ограничивается одной только экономической потребностью. В человеческой психике отношения эти являются до такой степени дифференцированными, что историку доводится отказаться от всякой надежды свести их к какому-то первобытному единству. Ему остается только следить за параллельным развитием и последующим дифференцированием многоразличных сторон человеческой натуры доступном его наблюдениям периоде социального процесса». Практически это обозначало, по замечаниям Т.Эммонса, что Милюков принял решение проследить внутреннюю эволюцию различных аспектов человеческой культуры, нежели связь между ними. В «Очерках по истории русской культуры» П.Н. Милюков подтверждал на существование разнообразных направлений в осознании предмета истории. На смену истории, заполненной рассказами - повествованиями о героях и вождях событий (прагматической, политической), пришла история, важнейшей задачей которой является исследование жизни народных масс, т.е. история внутренняя (бытовая или культурная). Таким образом, считал П.Н. Милюков, «история прекратит быть предметом элементарной любознательности, пестрым сборником «дней прошедших анекдотов» - и станет «предметом, способным вызвать научный интерес и принести практическую пользу» . Милюков считал необоснованным существующее в науке противопоставление «культурной» истории, истории материальной, социальной, духовной и т.д. Историк понимал культурную историю в самом обширном смысле: «и экономическую, и социальную, и государственную, и умственную, и религиозную, и эстетическую», но «...попытки свести все перечисленные стороны исторической эволюции к какой-либо одной мы считаем абсолютно безнадежными»- заключает он. Итак, сам призыв Милюкова к проекту «культурной истории» симптоматично, он стремится преодолеть эмпиризм позитивизма и его нелюбовь к «генерализирующим категориям». Но, в тоже время, автор разумеет невыполнимость введения этого проекта в историческую практику. По Милюкову, в разъяснении исторического процесса должна лежать идея закономерности, в связи с чем он в «Очерках по истории русской культуры» отмечает: «Мы принимаем закономерность исторических явлений совсем независимо от того, может ли история раскрыть нам эти искомые законы». П.Н. Милюков писал: «Если соотносить между собой одни только готовые следствия и забыть о тех условиях, которые их создали, конечно, сравнение окажется затруднительным. Но задача историка именно и заключается в анализе